Житель карельской деревни Шелтозеро Иван Марценюк вырезает на деревянных досках удивительные произведения – объёмные, символичные и необыкновенно живые. Он не считает себя художником и говорит, что вообще не умеет рисовать. Но сделанные его руками портреты завораживают. Частный музей Марценюка отделан резьбой, Иван Иванович живет здесь же, рядом со своим музеем.
Небольшое помещение заставлено работами, вернее – досками, как он их называет. Целая серия – это бабушки в платочках, с натруженными руками. Эти доски сделаны по картинам известной вологодской художницы Джанны Тутунджан. С неё всё и началось: несколько лет назад Марценюк в Вологде зашёл в картинную галерею. Работы Джанны его поразили. Её любимые героини – пожилые женщины в окружении старых и новых семейных фотографий. «Корни рода», – говорит о них художница.
Марценюк купил альбом с картинами Джанны Тутунджан и понял, что хочет перенести её «корень рода» на доску. Стамеску в руках держать он умел. Когда-то вырезал деревянные фигурки, потом делал мебель на заказ. Так и появилась серия бабушек по работам вологодской художницы.
- Но что-то же в работах Джанны Тутунджан понравилось? В них столько и боли, и какой-то тихой радости одновременно.
- Боль понравиться не может. И восхититься ею тоже нельзя. Просто легло на сердце.
- А другие сюжеты откуда берешь?
- По-разному. Одуванчики увидел на маленьком карандашном рисунке. И вырезал. Как-то пришел ко мне умный Вася, он у нас дворником в школе работает, и говорит: «Что ты сделал? Это просто светлое окно. А мы в него глядимся и из него». Так у меня и получилась тема с окном – папа, мама, я, дом и погост. Вся жизнь в окне.
- Какое дерево предпочитаешь?
- Осину. Она более податливая, и мне нужен нижний слой без сучков. Заготавливаю ее загодя, чтоб к зиме у меня был материал. Летом я досками не занимаюсь. Некогда. Хозяйство – лошади, птица, огород, пасека.
Работа из цикла "Корни рода»
Важной для мастера темой является жизнь инвалидов-фронтовиков, которые доживали свой век на острове Валаам. В 1950 году по указу Верховного Совета Карело-Финской ССР на Валааме организовали дом для инвалидов. Сюда попали те, кто после войны, вернувшись с фронта калеками, не смогли приспособиться к мирной жизни, были обузой для родственников, просили милостыню на улицах и базарах.
Так например, на островном кладбище есть обелиск фронтовику Григорию Волошину, который поставил его сын. Он разыскал место гибели отца спустя много лет после его смерти. В результате ранения Волошин потерял руки и ноги, лишился речи и слуха. Мог только видеть. Прожил Григорий Андреевич 64 года. У художника Геннадия Доброва, приезжавшего на остров и рисовавшего ветеранов, есть портрет мужчины без рук и ног, который лежит на кровати, как ребенок в пелёнках, и смотрит с картины грустными глазами. Может, это и есть Волошин. А может, и другой герой, так и оставшийся неизвестным.
Серафима Николаевна Комиссарова, г. Петрозаводск. Цикл «Фронтовики»
Вот этих фронтовиков работы Геннадия Доброва из его серии «Автографы войны», живших на Валааме, Иван Марценюк и вырезает на досках. Когда впервые их показал, кто-то отметил, что не хватает информации. И тогда рядом он начал писать о каждом ветеране – кто и откуда, где воевал.
- А что в планах?
- Сделал 20 солдат, а их 25. Вот тебе и план. Уже не первый год я их делаю, живу с ними. И понимаю, что почти в них вхожу.
- А вдруг заблудишься и себя потеряешь?
- Наоборот. Себя найдешь. Это ведь судьбы человеческие.
Информация и фото: Российская газета.